Голодная пустошь  - Лорет Энн Уайт

— Меня зовут Кэм, — сказал он.

Тана моргнула, потом сказала:

— Может, для начала сойдет и Бабах?

Он улыбнулся. Ее губы тоже растянулись в улыбке. И это было как удар в живот. Это была самая чувственная, самая интимная провокация, что с ним случалась. Она выбила из него все дерьмо. Поэтому он мог лишь одно — защищаться, обороняться, скалиться.

— Так что, хочешь кофе? Или чаю, какао? — Он прошел к плите и, произнося эти слова, стоял к Тане спиной.

— Чаю, — ответила она. — Пакетики в шкафу, за кофеваркой.

Он включил чайник, вынул из шкафа кружки, радуясь, что может занять руки. Но к тому времени, как чай был готов, она снова уснула, свернувшись на коврике рядом с собаками. Ее сморили усталость и стресс. К тому же в ее положении… Он поставил чашку рядом с ее ковриком, отхлебнул из своей. Уходи, Бабах, смывайся отсюда, пока не поздно.

Но она лежала здесь, беззащитная. По ряду причин. Он не мог оставить ее в таком положении — он должен быть рядом. И, по всей видимости, даже не жалел об этом.

Вот что было самое страшное.

С таким смятением в душе он медленно бродил по полицейскому участку. Было тепло, огонь в печи горел в полную силу. Ветер, бушующий на улице, Тана и собаки, свернувшиеся у огня, напомнили ему о прошлой жизни. О домашнем очаге, который был когда-то и у него.

Бабах снял фланелевую рубашку, повесил на спинку стула. Огляделся. Какое здесь все было убогое! Старые компьютеры, старые телефоны. Старые столы. Даже печка — из тех, что давно нигде не использовались. Маленький полицейский участок в забытом богом городе, куда можно было добраться лишь самолетом, он должен был уязвить чувства любого, кто был связан с полицией. Бабах вспомнил историю, рассказы, которые читал в детстве, — о доблестной конной полиции северо-западных территорий, которая сражается с американскими бутлегерами; рассказы, из-за которых он сам лет с десяти мечтал стать полицейским. Какая ирония, учитывая, чем он занимается сейчас…

Открывая дверь в комнату для допросов, он думал о Тане — почему она выбрала эту профессию.

И замер.

Всю стену комнаты занимала лекционная доска. Она была покрыта фотографиями с мест убийств, снимками погибших, именами, стрелками, линиями. Подробностями последнего нападения волков. Его пульс участился. Она связала эти случаи в одно. Что за… Он вошел в комнату, медленно подошел к доске, и в душу просочилось холодное, липкое чувство.

Вверху первой колонки было выведено его имя — под надписью «Представляют интерес».

Среда, седьмое ноября.

Продолжительность дня: 7.37.40

Тана проснулась. Ей стало жарко. Ветер выл, густой снег валил в окно. Стучал по пластику в сломанной раме: тик-тик-тик.

Ничего не понимая, села. Она лежала на полу… а собаки?

— Макс! Тойон! — прошептала она, расталкивая псов. Оба открыли глаза. Макс поднял голову, Тойон вильнул кончиком хвоста. Она гладила их, и слезы облегчения жгли глаза. Их мышцы были расслаблены, слюни перестали течь. Тана оттянула наверх их губы. Десны стали ярче, здоровее на вид. Господи, они идут на поправку!

— Все будет хорошо, — прошептала она им. — Вот увидите. Завтра будете чувствовать себя еще лучше.

Где Бабах?

Она осмотрелась. Комната казалась нежно-оранжевой в отблесках огня. В комнате для допросов горел свет. Дверь была открыта. Тана быстро поднялась на ноги. Все еще чувствуя боль — последствия драки в «Красном лосе», без обуви, в одних носках дошла до комнаты, заглянула внутрь и замерла.

Он стоял у доски, совсем близко, и изучал линии, которые она провела между фотографиями, надписи под ними. Фланелевую рубашку он снял, остался в белой футболке и джинсах. У бедра свисал брутальный охотничий нож. Плотно прилегающая ткань футболки обрисовывала мышцы, показывала дремлющую, ленивую силу. Эта комната была ему не по росту. Но что привлекло внимание Таны, так это его татуировки. На левом бицепсе был наколот большой кулак, сжимающий трезубец, на который были насажены три маленьких черепа. На правой руке набиты наручники.

Ее сердце заколотилось. Тюремные наколки.

Преступная группировка.

Его лицо было другим. Глаза потемнели, и их взгляд был таким, что она отступила на шаг назад.

Когда Королевская конная полиция Канады проводила курсы для полицейских Йеллоунайфа, Ангелы Дьявола решили внести свои коррективы в производство бриллиантов. Это была самая удобная валюта для организованных преступлений и терроризма. Своей эмблемой Ангелы Дьявола выбрали трезубец. Татуировку, изображающую кулак с трезубцем, надо было заслужить. Она была меткой, означавшей, что владелец имеет доступ в высшие слои преступного общества, а чтобы туда попасть, требовалось убить кого-то серьезного или нанести ему значительные повреждения. Наручники означали большой тюремный срок.

Страх сжал ей грудь.

— Уходи, — сказала она.

— Что это такое?

— Ты не должен здесь находиться.

Он без улыбки посмотрел на нее. Она перевела взгляд на доску, на слова, написанные под его именем.

Владелец красного «АэроСтара». Хизер Макалистер видела красный «АэроСтар» возле места преступления примерно в то же время. Алиби — Штурманн-Тейлор? Был в лесу возле места гибели Реган Новак. Первым прибыл туда — избежать огласки? Где был, когда убили Смитерс? Теперь она могла прибавить к этому: Член преступной группировки. Убийца? Бывший заключенный?

— Значит, расследуешь убийство. — Он подошел к столу, на котором были разбросаны фотографии и результаты вскрытия. Взял отчет о гибели Дакоты Смитерс, стал читать. Тана нервничала все сильнее.

— О’Халлоран, — сказала она, — положи это на место и выйди из комнаты.

— Ваниль. — Он оторвал взгляд от доски. — Я не знал, что на теле Дакоты Смитерс обнаружили следы рыбьей крови и ванили.

Она сглотнула, рука сама собой потянулась к пистолету, но тут Тана поняла — его там нет. Она сняла бронежилет и кобуру. При ней нет оружия.

А у него был нож.

— Они в то утро чистили рыбу, — сказала Тана, — и делали сальные свечки с запахом ванили.

— Ваниль и рыбью кровь добавляли в приманку Радж и Селена. — Он указал на фото обезображенных тел: — Это же ты снимала? Что за темные следы?

— Та самая приманка, с которой они работали. Могли испачкаться во время схватки.

Бабах опять повернулся к доске.

— И кости, — сказал он тихо, как бы самому себе. — Старые кости. Отметины когтей, одинаково объеденные тела, вмятины на черепах…

— Может, это совпадение, — предположила Тана. — Смитерс могла вывалиться из упряжки и упасть с утеса, отчего и погибла, а может быть, потеряла сознание, и на нее напали животные. Аподака и Санджит работали с приманкой для больших хищников. Поблизости жили прирученные волки. Возможно…